ОБЫКНОВЕННОЕ УБИЙСТВО

Говорят -

Надежда умирает последней. Ну это если речь идёт о смерти естественной. Свои надежды я в долгожителях не держу. Убита надежда и пропадает страх. Появляется самостоятельность. Человек становится деятельным. Инициативным. Авторство этой концепции принадлежит не мне, но с каждым новым эпизодом, я лишь подтверждал её достоверность. Вначале я убивал их тихо и растерянно. Обдумывал способ умерщвления, готовил пути отхода, лелеял алиби. Со временем отравления, механические асфиксии, падения с высоты и прочие случайные мокрушки исподтишка, уступили место убийствам ритуальным. Теперь я казнил их решительно и торжественно, точно приводил приговор к высшей мере психологической защиты в исполнение.

В тот день я убил надежду на эксклюзивную, плотно профинансированную служебную командировку в Европу. Она лежала передо мной, трагически  разметав руки. Я хорошо знал этих актрисулек - не одна ещё не сдохла без такой вот театральщины. Между остановившихся глаз, темнело входное отверстие, ровненько окантованное штанцмаркой.  В них самих, будто на фото за стеклом старого серванта, застыло выцветшее изображение величественного Sheraton Grand Krakow, о пяти звёздах, возвышающегося над сонной Вислой.

На ее набережной можно было разглядеть парно блуждающих молоденьких туристок. Их короткие шорты, сарафаны шлюховатого кроя и тату на упругих бедрах манили размытостью нравственных ориентиров.

Поездка эта была анонсирована на зимний экватор.  В связи с климатическими кознями, в этом году он припал на март. К концу мая само воспоминание о ней высохло, будто дно Каховского водохранилища, неприглядно обнажив  острые коряги беспокойного уклада прифронтовой жизни, изнуряющего промысла и гнетущей усталости последних лет.

***

Я решил не бальзамировать фрустрацию.

С прытью заправского могильщика, я наскоро заложил пару польских злотых в  опущенные веки Надежды о несостоявшемся турне. В скрещенные на  груди тонкие, точно из лозы пальцы, с формулировкой «за ненадобностью», я  вставил синюю книжку с национальным гербом.

Выдранным рукавом от купленной по случаю поездки сорочки, я подвязал открытый в изумлении рот покойной. Уста сомкнуты, руки сложены, глаза закрыты - пора. Обряд ее погребения я провел в своем, утопающем в густом плюще, ментальном склепе.

Там покоятся все мои НЕ сбывшиеся планы, НЕ удовлетворенные потребности, НЕ реализованные стремления, вообщем все те НЕ выжившие НАДЕЖДЫ. Перед входом в усыпальницу, на импровизированной парковке под открытым небом, врастал колёсами в землю многочисленный шрот, поездить на котором так и не довелось. Всё больше на V8 да W12, с приводом на заднюю или на обе оси, модельных годов ушедшего тысячелетия. Некоторых уж и узнать нельзя, с юности ведь стоят.

Сбив пальцами вековечную паутину, я шагнул внутрь.

Все мои здесь. И домик меж сосен, и крепкий семейный союз, и озорной цвергпинчер, и кресло-качалка с клетчатым пледом да томиком классика. В отдельном крыле покоились достижения. Так они и лежали рядком, саркофаг к саркофагу: и профессия мечты, и диссертация и опубликованный авторский сборник. Да много всего.  Ох и наплодил я ВАС. Ну принимайте пополнение.

***

Неизвестный абонент - почти всегда плохой собеседник, однако не взять трубку - означало бы отрицать реальность.  Раздраженно, я неслышно, одними губами проплямкал известный совокупительный глагол и свайпнул по экрану.

-Дэа - ответил я тоном человека, едва сдерживающего рвоту.

-Доброго ранку, - далее неприятный женский голос произнёс мои имя и отчество в вопросительной интонации.

Обычно, в такой манере начинают диалог коллекторы, операторы колл-центров либо представители смежных с ними профессий: аферисты-каторжане или силовики старой формации.

-Вас турбують з …- тут она твердо отчеканила согласную буквенную триаду аббревиатуры центрального органа управления организации, в которой я работаю.

А не такой уж и мерзкий у неё голос - подумал я и удивился собственной беспринципности.

- Скажіть будь ласка, паспорт громадянина України для виїзду за кордон не змінювали в останній час.

Я отрицательно покачал головой.

- Дуже добре. Нам все ж таки підтвердили Краків.

Дальше голос, который становился всё приятней с каждым звуком, указал период командировки и заботливо поинтересовался не планирую ли я отпуск на указанные даты.  Я снова помотал тяжелой головой, чтобы сбросить с себя оцепенение.

- Чудово! Тоді не буду гаяти ваш час, збирайте валізи і гарного вам дня. - подитожил прекрасный  голос сладкозвучной серены.

Ну чистый мёд для моих ушей - подумал я, окончательно переобувшись.

***

К эксгумации надежды я преступил не так решительно. С этой целью я гулял в склеп лишь однажды, в ноябре двадцать второго. Тогда, после девяти месяцев скитаний, я вновь обрёл дом.

Дело шло тяжело. Пот мелким бисером выступал на лбу, руки ныли от усталости, а дышал я, как бульдог в жару. Это все потому, что надежда на сильное и здоровое тело почивала тут же, на аллее самодисциплины, между надгробий «бросить курить» и «правильно питаться».

Спустя три часа времени и столько же килограмм собственного веса, мне удалось сдвинуть крышку лишь на треть.

Надежда лежала в восковой неподвижности, тело на ней застыло коркой.

Воскрешать этот мешок слякоти я не хотел. Брезгливо подобрав польскую наличность и выдернув из высошхих рук загранпаспорт, я, со сновидческой легкостью задвинул крышку обратно.

***

Как и подобает, в случае отъезда за границу миньона-бюджетника, ему надлежит обстоятельно всё разъяснить. Для этого всем участникам вояжа была направлена исчерпывающая  инструкция. Файл с взыскательным названием «Памʼятка» содержал подробнейшую туристическую навигацию. В числе прочего, внимание было уделено и самой наружности отбывающего. Его тушка, согласно официального протокола, должна быть упакована в стиле Smart casual. Я распахнул шкаф. Его внутреннее убранство отличалось особой колористикой: Tactical black и Olive Army. Никакого Smart casual там не было и в помине. Более того там не нашлось ни единого костюма человека. Гардеробом я решил заняться уже в столице.

***

Тысячи диодов, миллионами кельвинами света заливали бескрайнее пространства торгового центра. От количества брендов рябило в глазах. Битый час я двигался по спирали и уже выбивался из сил, а ещё не сделал ни одной покупки. В решимости отовариться в первом же магазине я рванул вправо.

Тут же, будто сработал датчик движения, меня зафиксировала продальвица. Хищные глаза  из-под пластиковых ресниц оценили мою покупательную способность. Нехотя, точно не имея выбора, она двинула на меня. Имитируя подиумную походку, она с потешной грацией цирковой лошадки переставляла сухие конечности. Юное, худенькое лицо напоминало молодой месяц, на котором бесконтурными кратерами багровели разбухшие губы. Пластическая интервенция не позволяла сомкнуть их полностью, поэтому рот всегда был полуоткрыт, как бы на проветривании.

- Могу я вам чем-то помочь?- спросила она с легким свистящим акцентом на шипящую согласную.

- Мне бы Smart casual, - что бы там это не значило.

- Вам нужно подобрать образ?

Было видно, что на подборе образов эта хищница съела не одну зебру и я сильно рисковал стать очередной из них.

Через минуту я стоял у зеркала в своём новом образе разуверившегося в себе, постаревшего и обрюзгшего Кена, которого бросила Барби.  Из-под цветастой футболки священным граалем пятился фамильный живот. Узкие джинсы были посажены так низко, что не падали, только за что-то там зацепившись.

- Образ рекомендую завершить бижутерией - самодовольно бросила она, направляясь к касе.

Бижутерией, блять?

Вся моя лимбическая система сигнализировала об опасности. Я рванул к выходу, по пути стряхивая с себя новый LOOK не сдающегося скуфа.

После той примерочной, почему-то хотелось в душ.

Много позже, вечером я отправился навестить сестру и рассказал ей о своём fashion travel. Вместо ожидаемого сочувствия, я получил изрядную дозу тревоги. В моменте мне показалось, что она больше никогда не перестанет смеяться. Только занесенная над головой ладонь вызвала у неё флешбеки из детства и заставила умолкнуть.

- Пойдём прогуляемся, тут недалеко Херсонцы открыли пивнуху, - сказала она, вытирая слёзы.

- Пивнуху? - удивленно переспросил я.

- Пивнуху - серьезно ответила она, - Там наливают пиво или Кен предпочитает матчу?

Длань ярости вновь взметнулась над трясущейся от хохота головой.

- Всё, молчу - она выбежала из комнаты. Ее сопровождал писклявый смех.

Спустя час, мы вгрызались в сушенную тарань, поднимали и ставили пивные кружки, оставляя жирные отпечатки на их мозаике. Я вдруг вспомнил другого подборщика образов. Это было на Донецком рынке «Текстильщик» в конце зимы, в конце девяностых, в конце юности.

Менеджер в кожаном френче и золотых перстнях поверх наколотых, подавал мне размеры, которые его реализаторша,  едва успевала приносить со «второй точки». Я ожидал ее, стоя на кортонке, за самодельной ширмой, выкручивая дули озябшими пальцами ног. Тогда я купил чёрные турецкие джинсы и френч, как у продавца.

- Оно, братуха - одобрительно заключил модельер, устанавливая кожаный воротник в вертикальное положение. - Носи в кайф.

Умели же раньше продавать.

***

Утром я передал ключи от своей чернильницы сестре. Обе недовольно поморщились.

Тусклый рассвет заливал металлом пустотелые улицы. Я вызвал такси. В графитовом нуаре начала дня, расклеенный в яркие корпоративные тона Uber выглядел, как аниматор на поминках.

К месту я приехал сильно раньше автобуса.

Киевлян к точке сбора, на пёстрых мультипликационных кроссоверах, подвозили их женщины, а высадив, стартовали с двух педалей, в эйфории от внезапно свалившейся свободы.

Иногородние, после ночного переезда отпускали сонных водителей и изнурённо, будто собственное прошлое, тащили за собой большие чемоданы на колесиках. Через минуту их белые, как эмалированные горшки Фабии с Октавииами растворялись в уже ожившем городском потоке.

Приплюснутый тёмный седан беззвучно  подкрался к платформе. Применить к нему трафаретное «строгий» не позволяло азиатское ДНК, а слоган компании «Drive your dream!» и вовсе диссонировал с анимешным экстерьером. Тем не менее все замерли, точно в эпизоде «Тише едешь-дальше будешь» из Игры в Кальмара.  Что-то всё-таки придавало этому изделию взыскательности. Возможно беспросветный чёрный цвет, а возможно и полное отсутствие изящества кузова, но вероятнее всего дело было в «содержимом». 

Седан доставил БОССА. Теперь всё сошлось: такой мечтой можно управлять только при наличии штатного водителя.

Шеф обошел круг, возвращая рукопожатием двигательную активность застывшим. Это было похоже на то, как пастор Мунтян дарует исцеление своим адептам. После такого «кас-нись» общество оживилось.

Уже позже, он, словно Муфаса, занял возвышенность в автобусе и обратился к прайду с коротким спичем о недопустимости утраты человеческого облика, связанного с добровольной алкогольной интоксикацией. Однако до пассажиров его слова доносились уже сквозь туман аромата односолодового. Стало ясно что на территории действует очаг сопротивления. Некоторые обитатели автобуса, жадно расширив ноздри вращали  трезвыми головами, в надежде отыскать источник беспокойства. Другие безмолвно пытались уснуть, чтобы заглушить в себе абстинентное  влечение. И у тех, и у других - решительно ничего не получалось, что электризовало атмосферу в салоне.

На первой же остановке, моё внимание привлекли трое, которых я безошибочно идентифицировал, как тех самых повстанцев.  Один из них, босяковатого вида мелкий походил из дворян. В том смысле, что рос он при дворе старых Луганских многоэтажек. Как представитель уличной знати, он получил блестящее образование. Особенно он преуспел в таких дисциплинах, как бокс и распиздяйство.  Конечно это всё осталось в прошлом. Гвоздь на который он повесил перчатки давно поржавел. Всю дерзость юности и спонтанность восприятия  утащили на дно бесчисленные социальные якоря и лишь живые, быстрые глаза выдавали в нём авантюрное нутро.

Его в отличии от двух других мятежников я видел впервые.

- Это Саня - отрекомендовал мелкого командующий сопротивлением.

Последнего, из уважения к возрастным сединам, россыпи титулов, включая свежезащищенную Ph.D. и безграничной бытийной мудрости - мы учтиво называли «Доктор» или традиционно по отчеству Анатолич. Как и подобает мужу ученному, а тем более Анатоличу, он был облачен в треники со струящимся вниз тройным лампасом. Стопы его были намертво вставлены в резиновые тапки с классическим трехлистником, той же мануфактуры.

Последним из оппозиции был Антон. Носитель этого имени представляется мне человеком кротким и покладистым, в некотором смысле даже задротом. Этот же Антон весил сильно за центнер, имел развитую мускулатуру рук, хоть и спрятанную под липидной поверхностью и невероятного диаметра шею, опутанную золотой цепью, размером с кольцо краковской колбасы. В нём отчетливо просматривался внутренний конфликт: за обаятельным и располагающим фасадом, бил себя в грудь внутренний примат, который подобно Веному то и дело рвался наружу.

Удивительным было то, что Саня был критически трезв. Он пристально наблюдал за товарищами, контролируя такие важные параметры, как уровень психомоторного возбуждения, двигательного беспокойства и прочей патологии, мягко сигнализируя, когда те выходили за пределы ассертивности.

Так я, человек  не пьющий вовсе, примкнул к этиловой оппозиции.

Остановок по маршруту было несколько и все преимущественно на АЗС. Выходя из автобуса, мы хрустели засиженными суставами и брели отведать блюда молекулярной кулинарии заправочной кухни. Километры хот-догов крутил весь персонал станции от регионального менеджера до заправщика.

Кофе машины выбивались из сил, а в курилках, десятки айкосов выбрасывали стики, словно стреляные гильзы.

Вопреки моим ожиданиям, вся поездка прошла в каком-то умиротворении.

Присутствие на борту лидера действовало, как доктрина ядерного сдерживания, что не позволяло превратить старенький Neoplan в сверкающий PARTY BUS.

***

В отель мы заселились около полуночи. Утром я был сброшен с кровати чувством голода. Не удивительно, поскольку последний хот-дог был ещё в Украине.  В лобби было не многолюдно. Омлет, бекон, апельсиновый фреш и двойной эспрессо быстро поставили меня на уверенный ход.

В сотне метров от отеля, на огромном холме, вздымаясь к небу многочисленными башнями, громоздился огромный средневековый замок. 

С его высоченных муров открывалась невероятная панорама на плавные изгибы той самой Вислы. 

По приданию, в лучших традициях европейского фэнтези, в старину, замок охранялся драконом,  по имени Живоглот. Мифическая рептилия была увековечена в скульптуре и обречена на бесконечное извержение огня из бронзовой пасти. С особым любопытством статую разглядывала, как бы это толерантнее сказать, моногендерная пара. Один из них был постарше и явно превалировал в их вычурном союзе. Ясно было, что в двухходовке «убить дракона - спасти принцессу» он напрочь всё перепутал. А может его юного спутника что-то тригернуло в прозвищи «Живоглот». В общем одни вопросы.

В размышлениях, когда всё пошло не так и что теперь с этим всем делать, я покинул замок и побрел уютными, вымощенными старинным камнем улочками, пока не очутился в густой тени зеленого сквера. Я устроился на единственной свободной скамье. Напротив, возле фонтана, расположился бездомный музыкант. Надо сказать, что евробомжи разительно отличаются от наших. На нём была косматая нечесаная голова и когда-то белые Эйр форсы. Рядом стояла початая бутылка Бейлиса и  алчно разверзшийся для подаяний чехол от инструмента. Косматый самозабвенно растянул гармонь, меха её интимно розовели. С первой же ноты исполнитель тяжело и влажно закашлялся.

- Наверно шерсти нализался - прокоментировал приступ артиста знакомый голос.

Я обернулся на звук. Возле меня сидел Анатолич с видом будто пришел сюда раньше меня. Он безучастно смотрел на исполнителя.

- Видимо болен - предположил я.

- Я доктор философии - не медицины. А ты всё по концертам? - продолжал он не переводя взгляд.

- Да просто ….

- Ну понятно - оборвал меня он.

Тут подошли парни с огромными именными стаканами из Старбакса и доукомплектовали скамью. Если бы в тот момент применить кинематографический приём отдаляющейся камеры, то выглядели мы максимально инородно. Примерно как профессор Воланд со своей свитой, только вместо вымышленного поэта Бездомного, мы смотрели на грохочущего кашлем бездомного музыканта.

С тех пор все наши вылазки были исключительно совместными. Днём, Анатолич, как ворчливая классуха загонял нас на занятия, вечером Антонио филигранно выстраивал архитектуру праздности, трезвый Саня следил чтобы команда не выходила за референтные значения, а я едва успевал за событиями, тезисно набрасывая будущий текст.   

***

Самым запоминающимся, по обыкновению, выдался последний день. Рабочие активности были завершены, сертификаты вручены, а впереди была первая пятница лета.

Антонио голосом Венома оповестил нас, что намерен сегодня поставить раком этот город. Профессор, человек в летах, глядя на крепко сбитую Антошину раму, тяжело и обреченно вздохнул. Мы с Саней злорадно улыбались.

Первым делом, по чьей-то рекомендации мы отправились в Украинский ресторан. Вся гастрономия Кракова, ну по меньшей мере его туристических троп, состояла из выжареных в масле снеков. Чипсы, луковые кольца, крылья и прочие холестириновые радости уже откровенно не лезли, так что национальная кухня была спасением. Впервые в жизни я пробовал окрошку. На вид она была такой, будто её кто-то уже ел.  Да и по вкусу тоже. Мерзкое блюдо. Антонио призывно наклонил графин и наполнил три пузатые стопки. В недоумении я посмотрел на Саню.

- Я ж не идейный, как ты. Могу себе позволить! - прокомментировал он свой порыв и с нескрываемым сочувствием вручил мне стакан с морсом.

Одновременно, будто сборная синхронистов,  все трое ритуально запрокинули головы, опустошив посуду.

Анатолич закусил, громко отсербнув белёсую мутную жидкость из мельхиоровой ложки.

- Как ангел босыми ногами - выдохнул  он, закатив глаза.

- Очень литературно - заметил я.

Второй графин несколько умиротворил старика. Ему больше не хотелось в жаркий город.

- Надо идти! Последний день, а мы гасимся здесь, как мыши. - приводил свои доводы Антон.

Его развязности едва ли можно было противостоять.

Мы вышли в душный вечер и бесцельно побрели уже знакомыми улицами.

Внезапно, как удар молотом, я вспомнил, что у меня есть дочь. Сам этот факт не предполагал угрозы, а вот то что я не купил ей какой-нибудь местный хенд-мейд, могло привести к эскалации. В аффекте от своих инсайтов, я сновал между рядами с торговцами сувенирными артефактами. Заказ был на что-то «имбовое» и не «кринжатину».

- Бож, чел, ты меня пон? - наставлял ребёнок.

- Да пон, пон. - тушевался я.

Наспех купив какую-то картинку, я поспешил отыскать своих. Глаза зацепились за знакомую вывеску, только писаную на латинице. Маршрут беглецов рассчитать было не тяжело.

Пьяную вишню они точно стороной не обойдут. Не позволит патриотическая хандра.

Расположившись по краям высокого стола Антоха и Анатолич, манерно отставив мизинцы, потягивали крепленную аутентичную настойку и о чем-то жарко дискутировали. Саня стоял между ними поворачивая голову в сторону то одного, то другого спикера, будто наблюдая за игрой в пинг-понг.

- И долго меня не было? - спросил я у Сани в пол голоса, чтобы не оборвать вязкого диалога, поскольку формулировать мысли парням становилось всё сложнее.

- Ровно четыре бокала - он кивнул на два небольших фужера на ножках, граммов так по сто пятьдесят.

Саня решил не играть в алхимию и в тот вечер больше не пил. Эти же двое сметали все виды подогретой жидкости на своем пути. Пятая рюмка крепленого «вишняка» осадила их будто РЭБ.  Мы переместились в популярный краковский паб. Людей было как на стадионе. Гул создаваемый пьяными посетителями был таким плотным, что казалось становился физическим. Через несколько минут наш стол был заставлен деревянными подносами со свиными  ногами, куриными руками и уже известными деликатесами в кляре. Официантки (догадайтесь откуда) разносили по столам охапки бокалов с пивом. Компаниям с большим количеством участников выносили продолговатые колбы на несколько  литров с вентилем внизу для самостоятельного обслуживания. Такая «Бурдж-Халифа» взгромоздилась и на нашем столе. Отвесив небритые подбородки, мы смотрели вверх на стеклянный шпиль уходящий в стратосферу.

- Это сколько же здесь бокалов - сокрушался доктор, прервав изумленное молчание.

- Ты ещё в глотках посчитай. - буркнул Антоха, отворачивая кран.

Мы сыпали бесконечными историями, над которыми смеялись во весь голос, благо трактирная атмосфера это позволяла. Так или иначе это должно было произойти. Мы заговорили о событиях дома. Как по щелчку с наших лиц исчезли весёлые смайлы. Мы засобирались. К тому же янтарная башня сделалась абсолютно прозрачной. Обстановка на улице мало чем отличалась от таверны. Отвык я от такого количества люду. Яркие, живые и шумные - они сливались в огромную цветастую кляксу. Мне хотелось в отель, желание посидеть на спине было нестерпимым.

- Куда двинем? - С энергией молодого бультерьера нападал на нас Антон.

- В номера. По-моему я уже в санях. - безальтернативно заявил Анатолич.

-Кстати о санях! -  взгляд Антохи вцепился в приближающуюся экскурсионную карету.

На козлах сидела кучерица в шляпе с длинным, но опавшим пером. Антоха, будто дикий Билл вышел на середину дороги и жестом из вестерна остановил дилижанс. В недоумении она что-то торопливо застрекотала на польском.

- Ше-ра-тон. - По слогам выдохнул  Билл.

Та попыталась объяснить что её рабочий день окончен и она везет лошадь в стойло.

- Ше-ра-тон. Повторил Антон, протягивая ей оливковую купюру.

От изумления кучересса выпрямилась непроизвольно натянув возжи, взбудоражив уставшее животное.

- Вас электричеством пора лечить, мои этиловые друзья - безисходно констатировал я.

- Саня, ну ты же вменяемый, повлияй на ситуацию. Ну какая нах…. карета. - апеллировал я к единственному трезвому коллеге.

- Карета так карета - оборвал меня Саня и ступил на подножку.

В этот момент запряжкнная кобыла подняла тяжелый хвост и продемонстрировала свое призрение к хозяйке, к нам и к ситуации в целом. Кучериха едва успела подставить улавливатель в виде огромной гофры. Потянуло средневековым Краковом. Под одобрительные возгласы и жидкие аплодисменты публики мы забрались в карету. Тлея от стыда, я робко предложил не подъезжать на парковку отеля. Не приведи создатель нас увидит шеф.

- Точно! Шеф! - неожиданно поддержал меня Анатолич.

В следующую секунду он достал телефон.

- Ало, шеф, а мы на карете едем к отелю. Встречайте нас.

Мой мозг в тот момент генерировал невероятные по своей правдоподобности сцены насилия над этими тремя. Перед взором повставали средневековые дыбы, кресла с шипами и  прочие костры инквизиции.

Встречали нас все участниками поездки, вооруженными камерами своих девайсов.

Шеф, воспринял наш перформанс с той благосклонностью, с которой воспринимает врач-психиатр новые выходки своих подопечных.  Он предложил нам присоединится к «джиновой» вечеринке. Для Антохи и Анатолича она плавно перетекала в утренник. До рассвета они истребили все спиртные сувениры, которые приобрели для презентов. Коллекционная зубровка миксовалась с тягучими фруктовыми наливками и прочим аперитивом.  К завтраку они спускались как-то роботизировано.

- И восстали машины…. - процитировал Кэмерона Сашка.

Самоходные инсульты бездумно накладывали в тарелки отельную снедь, возможно так они пытались слиться с обычными людьми, потому что к еде никто из них разумеется не притронулся.

Дорога была долгой. Саня сел между двумя обмякшими киборгами, которые уронили тяжелые головы о впереди стоящие кресла, заботливо заложив под них дорожные подушки. Время от времени он компетентно прикладывал пыльцы к их слабо пульсирующим сонным артериям, после чего утвердительно кивал мне, мол живы. На заправках они пожирали антипохмельные средства прямо с прилавка, едва успевая встряхивать их из конвалюты.

- Я думал что не выживу. Перед боссом было бы неудобно. - максимально серьёзно заявил Антон, когда поездка подошла к концу. 

- Он простил нам карету, а это зрелище куда постыднее - парировал я.

- Не переживай, мы бы обвели вас меликом - проявил заботу Саня.

Иногда складывалось впечатление, что речевой аппарат его функционирует автономно.

Анатолич, словно рыба, молча водил белками глаз, пытаясь сориентироваться на местности.

- Ты как? - спросил я.

• Как та краковская голова.- вспомнил он отсеченную скульптуру, которую мы видели на рыночной площади.

Контуры его действительности всё ещё безнадежно расплывались.

***

Я сел в чернильницу и разбудил мотор.  Она нехотя швырнула впереди себя желтый, точно фонарный сгусток света. Навигатор прочертил извилистую синюю линию к городу, где птицы вьют гнезда из оптоволокна FPV-дронов.

Где принято слушать воздух и перемещаться по над стенами. Где люди живут будто вырваны из контекста этой самой жизни….